День второй: Ивангород — Первое мая — Кингисепп — Ополье — Беседа — Волосово — Торосово — Жабино — Русско-Высоцкое — Красное Село
Проснулся я в 5.45 — от большого количества впечатлений я не смог снова уснуть.
Я очень жалел, что мы не смогли побольше пообщаться с ижорцами: все-таки финно-угрика это один из моих культурологических интересов, но я не мог и задерживать всех остальных, хотя мы и никуда формально не торопились.
Я собрался и пошел гулять по утреннему Ивангороду.
Особенно я впечатлился зданием, на котором красовалась табличка: «Здесь в 1937 прошел первый всесоюзный певческий конкурс среди пожарных». В этом предложении прекрасно все — от синтаксиса до сочетаемости единиц: как по смыслу, так и по историческим событиям.
Единственный художественный музей Ивангорода — музей Билибина — «закрыт по техническим причинам». Эта бессмысленная формулировка бесит меня своей бессодержательностью и хамской беспредметностью самым отъявленным образом. Муниципальное учреждение, функционирующее на мои налоги, как бы должно быть подотчетно тем, на чьи денежки имеет банкет — то есть перед посетителями. Запил директор? Кошка родила у секретарши? Троюродная тетка гардеробщицы повесилась? Так и напишите. «По техническим причинам» — это валидный аргумент только для частных учреждений, не тратящих бюджетную копейку.
Парни продрали глаза только к девяти.
Я к тому моменту уже был вернувшимся и позавтракавшим.
Кир выкатил свою тележку с парковки — и мы направились в недоступную в обычное время, но легендарную часть города — Парусинку, бывшая парусиновая фабрика барона фон Штиглица, того самого, в честь которого названа шарашка прикладного искусства и которая позорит своими нынешними выпускниками имя барона — финансиста, мецената и промышленника.
Когда-то Нарва/Ивангород были одним городом, поэтому Парусинка — район, который барон строил для рабочих своей фабрики по английским образцам, — оказался разделенным между двумя государствами — Россией и Эстонией.
На одном из домов сохранились кольца, к которым во времена функционирования фабрики привязывались канаты — и произведенная парусина переправлялась над пересохшим руслом, которое ныне река покинула, на другую сторону.
Заброшенность царит и там, и там. На другой стороне — Ида-Вирумаа («восточная русская земля»), так что ничего удивительного.
После этого мы заглянули к старой — тоже заброшенной — мельнице в селе со смешным названием Первое мая.
Встречаемся первого мая в Первом мая. Там если демонстрации устраивать — они каждый день будут первомайскими.
Церковь в Ополье — в целом ничего особенного по архитектуре, но, как сообщает табличка на входе, в этой точке доступа к б*гу для православных юзеров есть нетипичная надпись на латинском языке на одном из колоколов: «Laurentius strahibor me fundit anno 1736».
Кингисепп стал так называться в честь эстонского революционера — жители отказались, если я правильно понял, по результатам плебисцита возвращаться к Ямбургу.
Собственно, возвращаться там и не к чему: от крепости остались только валы.
В Кингисеппе нас застал ливень — и мы сидели в Маке жевали пирожки с вишней.
После дождя наш путь лежал к Беседе — от фразы на приветственном билборде попахивает каким-то приглашением в телеграм-группу: «Добро пожаловать в Беседу. Напишите ваше первое сообщение».
Что, впрочем, интересно, это подборка новгородских крестов, найденных учеными в 1970е и собранных на одном пятачке, так что можно посмотреть эволюцию дизайна надгробий примерно в течение двух с половиной веков.
К той минуте, пока я охал вокруг крестов, Кирилл застонал и заскулил — выпитый им поутру кофе от собственно кофе имел только гордое название, в фонетической транскрипции звучащее как [ˈkofʲə̆]. И на том сходства заканчивались.
Нужно было срочно искать источник для вливания в парней дозы. Мы с Владом кофе не пьем уже несколько месяцев.
Кстати, по дороге мы заглянули в Курск. Курск Ленинградской области. Лол.
Мы добрались до совершенно отталкивающей деревушки — Волосово, где оба гастрономических впечатления оставили неизгладимый отпечаток.
Заходим — продавщица, какая-то королева менопаузы, — не обращает на нас внимания.
-Чего надо?
-Скажите, — спрашиваю я, — а в этих пирожках в тесте есть молоко и яйца?
-Вы как себе тесто без молока и яиц представляете?
Не говоря ни слова, мы с Владом развернулись и вышли. Кирилл и Костя вышли следом — им тоже не захотелось там что бы то ни было покупать.
Костя купил пирожки в другом киоске — и потом жаловался на изжогу.
Кириллу, к счастью для нас для всех, с кофеём относительно повезло.
Нас ждал обед-перекус около руин в Торосово.
Мы уже были на обратной дороге к Петербургу, точнее — к Красному Селу.
Заглянули в Жабино к руинам имения графа Мекленбургского.
И — под самый конец — в Русско-Высоцкое, где каким-то чудом уже год не закрашивают фасад с надписью «Мир Украине» и изображением таракана (намек на Лукаша).
Только перед самым отправлением электрички из Красного Села, когда Кирилл с Костей уехали домой, — я вспомнил, что мы никак не отметили макушку лета.
13 July 2021. — Krasnoje Sielo (Russia)