глава первая: косте конасову
1
если уж и выть то как ветер с выборгского залива
скобля языком своей бритвы камни мостовых швартовочные тросы
взбираться на скалы бормочуще-неторопливо
разливайте вино самогон сидр пиво
а ветер в пространстве пусть и принимает любую форму — вот вам и готовые грезы
от выборга до коннектикута и заброшенных лагерей гулага
от йоханнесбурга до сиднея и сантьяго
разливается моя фиолетовая сага
мы ненадолго сжимаем друг другу руки пока за карельскими камнями мы как за ширмой
а потом обнулится эта дерзость и ты вернешься смеяться и недоумевать перед башней олафа
о лафа
это приглушает словно вековым мхом мои крики
и я говорю решайся же решайся давай давай
но пока ты молчишь
а я жду
знаю: решишь
и я решу
2
за сжатую моею ладонью твою ладонь меня нужно наказать по всей любовно-революционной строгости
и вот я пытаюсь убежать от самого себя по всей ленинградской области
и все равно вернусь на тот наш легендарный паромчик однажды
туда где есть только посредники но нет прямого сообщения
словно болезненная беседа с тобой: говорить «вода» но не утолять жажды
что поделать недостаток терпения
избыточность рвения
из первых слогов твоего имени я могу составить финское несклоняемое прилагательное «весь, целый»
вологда и петербург теперь в своей недоступности окаменели
я патетичный придурок при рождении спасшийся из клещей синей асфиксии
с первых секунд хлебнул медсестринскую любовь
«спасай тут ваших дохляков
когда новый год у всей советской россии»
но не синей асфиксия была а плыла перед глазами кругами фиолетовыми
ну да ладно против терминологии этой вашей не протестовал и обещаю что не посетую
3
а петроградское небо снова нажралось свинцово-фиолетовыми тучами
сейчас блеванёт
сейчас ливанёт
засуетятся где-то внизу таракашки-букашки под зонтами наспех нахлобученными
с высоты уже нескандально-свойским и меланхоличным городским жителем сверкает лахты лезвие
среди зонтов у исаакия у смольного на невском и за невой на петроградке шуршишь где-то и ты по делам
а мне остается визжать кабаном недорезанным
ты убегаешь прячась за формализм фраз до самого дальнего городского села
и сердечко кидаемое нами на аву
тоже социальная дань цифровым политесам не сочтем-ка оффлайновой явью
другим ли тебе кажется город из расшатанной маршрутки за разводами продождлённого стекла?
4
моя свобода — родом вместе со мной из восемьдесят первого осененного польскими маршами солидарности
из бубнившей радиоточки: валенса ярузельский рулевский гданьские столкновения
она не требует обоснований теоретических оправданий или разрешения
иные же ждут каких-то вождей как будто высочайшим указом появятся силы противостоять варварству
но почему я робею когда надо бы сгрести тебя в охапку и умыкнуть сметая к чертям сомнения?
я зарываю башку в песок удираю расталкивая плечами элитные трущобы крестовского и петроградки
городов фиолет дает силы пережить что ты спишь не один ну а я не смею представить хотя бы украдкой
что именно тобой был бы полон мой дом
мечты и воспоминания дерутся за место в мыслях и куда-то тащат волоком
“моя кровь краской входит в стены я становлюсь городом”
вдохновлюсь городом
промочусь городом
обернусь городом
в который ты вернешься сегодня воскресным утром входя и в меня целиком
5
это ночь одиноких львов никогда не соприкоснущихся с рядом сидящими
под внезапным освежающим ливнем из пятой малера
в разводах на мокром асфальте ищи не ищи все равно не обрящешь
в жизни что мог я все почти потерял как мало уже она мне оставила
ты видно все понял прочтя между строк так что представить могу как прямолинейность моя тебя позабавила
«не буду рушить твой романтизм обо мне» до боли знакомая формула отчуждения
как еще послать не послав — запретив приближение?
и лучше б я был одним из сгоревших в сухом суперджете
чья-чья а уж точно шкурка моя ни к чему ни к кому но все ж еще предстоит и не раз в шереметьево
мне выходить на посадку глазами сверлить города под крылом
у «никогда» есть синоним: «когда-то потом»
6
у амёбы впервые прорезалась память когда за шкибон
ее подтащили к дачному термометру на крыльце
где-то надрывалась изо всех утюгов муравьева пугавшая всех перспективой
стать в одиночку счастливой
небо душило предливнёвым кольцом
сколько ты тогда сказала мама? плюс тридцать семь?
спустя почти сорок лет муравьева все так же стонет и кому-то грозит в салоне автомобиля
а я пишу через жирный семиколон
что теперь и ехать-то не только не ради чего а не с кем и некуда
все сжалось до размеров стакана зеленого чая с недолгим видом во двор на галерной
посрамив сам себя за метанья свои
пощемлюсь через холод собачий в ночное такси
к размытым цветастым разводам в стекле лобовом и указаниям водителю от навигатора-трекера
закрываю глаза снова твой образ снова испарина снова недосягаемое пекло
шуршание шин по затихшему отрешенному нездешнему сталински-монструозному московскому
досыта
досыта
ешь эту ночь жри темноту пой гимн своему беспророчеству
беспросветности собственной забвению собственному
но вот скажи мне если гроза стала моей первой дагерротипной картинкой
почему же последних своих слёз я не помню?
так рано обсохли что не осталось даже записей архивных?
шепчу твое имя распыляя его над гладью каналов укромно
фиолетово страстно условно
как я мечтаю стать пред тобой на колени покорно
7
я до последнего высматривал тебя в толпе рвавшейся от победобесного города свихнувшегося нá голову
мчавшегося кто к фотообойно-идеальной ладоге кто к кривым грядкам в кавголово
какого черта здесь все так плохо с истинностями и связями причинными
у меня нет квалификации что-то подобное преподавать
и искать как сгнившие клинья выбивать другими клиньями
чтобы в башках наконец сложилось два и два
где искренне верят что дудь и познер это качественная журналистика
европейский и вышка — независимые наперекор ветрам идущие университеты
варламов с кацем твою мать урбанистика
где убеждены что феминизм — малограмотные истерички засевшие по симонам
гайдар чубайс кудрин — либералы предвозвестившие реформы
а навальный и яшин — кремлевские проекты
все фигня ерунда кроме того что где-то спишь сладостно ты не вспомнив меня сегодня и бросив
я опускаю глаза сверлю плиты вокзального пола улыбаюсь всем остальным и говорю: хочу кофе
8
уж и не знаю что может быть хуже чем шаркать взглядом растерянно-офигелым
по заброшенным корпусам когда-то блиставшего конструктивистскими выходками гегелло
разве только вот вчитываться в воспоминания политковской о второй чеченской или пальпировать ожиревших престарелых
«сносите всё раз такое дело»
а какое простите оно это дело?
все просто
все козаностра
тонуть всем вместе чтобы глубже и наверняка но хватаясь за миражный ночной огонек на болоте
пытаясь спастись в одиночку и давая карт-бланш мракобесным темнотам
подставляя дождям уже почти насквозь дырявую жесть своих крыш
мокнут боткинские бараки к которым меня ты то ли мáнишь то ли манúшь
сквозь взорвавшийся сиреневый дурман — и вот я в компании с молодой листвой и потемками доедаю картофельную плюшку
может здесь остановимся? давай что шепну на ушко?
душно
но и в заколоченных фанерой окнах просыревшей от плесени мечковской общаги
не отразятся наши черты; ни внутрь к заброшенным коридорам ни в объятья друг к другу не сделать ни шагу
«я так давно хотел сказать…» — «лучше не надо»
9
закат сопротивляется и не хочет влезать в прокрустов автозак ночи упирается ногами и грозит небу своим кровавым лезвием
неистово бушует акварелями перещеголивая звезды и крича соловьям за нахабинкой анкор и анкор еще на бис и на бис
соловьи чумеют от наглости но ошпаренно вжаривают с первой цифры раздирая диапазоны
раздвигая чирликаньем тьму акапелла фортиссимо тутти аллегро аджитато заразы
потом замолчат сольются иными дуэтами замрут среди веток вкушая блаженство
да что уж там многие будут вот-вот уже скоро из двоих превращаться во что-то одно
останусь стоять среди пустынного парка жрать изрыганья сирени и хвои
мне не с чем больше сливаться только с каким-то неземным
(или подростковым?)
наважденьем
что верить — возможно
что думать — возможно
что доносить свой голос — возможно
что всё — слушайте всё-всё возможно
и что можно пьянеть под освежающий послеливневый воздух разлетевшийся этим навечерьем
с исетских берегов по бескрайней стране
что человечность — возможна
достоинство — тоже возможно
всё возможно
выдох — вдох
выдох — задержка дыхания — вдох
ну-ка там в кромешных потемках
еще раз от интродукции к коде
без запинок чивиртирлирлир
дайте забыть что права на весну нет лишь у меня
10
здесь дикобалконие лихорадит фасады вертикальными трущобами
а ты зачем-то соблазняешь прогулкой по крестовскому
я же несколько дней буду дзержинствовать потому и отказаться пока что так просто
в конце строки бы твое имя нежной и страстной рифмой но выберем наречие «косно»
ибо именно так здесь выключается память пульсирующими бордюрами-хоробами
размалёванными в черно-белое пьяным разнорабочим
нажираюсь пылью рвущейся в глотку то ли из восьмидесятых то ли из девяностых
но и не только этим впрочем
здесь нашпигуют до отвала религией так как она дает легитимность маразму
брать кресты и с улюлюканьем орков истреблять любую заразу
здесь ужрёшься пацански правильным патриотизмом
который закусывают мутной бормотухой на руинах гноимого конструктивизма
а тополя извергают потоки аллергической спермы
крутя одеяло ночным пóтом доводя до исступленного пароксизма
и что бы ты ни сказал и верно и искривленно-неверно
я запутался а не лживо ли то что пишу я сейчас из добровольного остракизма
11
только кисы в темноте распознают товарищей
оттого я и сплю боязливо пока рассвет не погонит на гулкие улицы
уже и непонятно что знающие
пылевая завеса отгоняет морок сирени и крутится
за сараями скошенными пока не опустится
мне на плечи а я несусь от подъезда к подъезду
пытаясь то ли что-то вспомнить или то ли придумать оправдание бреду
в котором беззубый старик дыша мне смертью в лицо говорит что здесь уже два месяца засухи
я поднимаю глаза к капители с лозой виноградной и жду что она в изнеможении рухнет мне на руки
12
уже и выборг
далеко и ты (не) сделал выбор
с тобой прощаюсь без отчаяния как
вырубаю утренний свист чайника
(конец части первой)
1 May — 30 June 2019, Vyborg — Saint Petersburg
— Moscow — Nakhabino — Dzerzhinsk — Kolpino (Russia)