После Кишинева и после сбора материала о брутализме («второй волне модерна» 1960-1985) я вернулся с полным пониманием невероятного энергетизма этих построек.
Саша Семенов своим экспертным мнением вложил мне последнюю важную мысль — об особой документальной значимости и эстетичности новейших построек. Он называет их ‘капиталистический романтизм’, но термин неверен в корне и не отражает реальности: заказчики этих зданий, конечно, не имели никакого отношения к капитализму — и капитализм, конечно, не об этом. Международно этот термин понят не будет — ибо не отражает того, кто был реальным заказчиком всего этого говна.
Это — «бандитский романтизм». Это чувачки с распальцовкой, которые тыкали — так, мне с арочками тут, тут вот колонны и цветочки и шоб аще дорохо и бахато.
Повторю сашины тезисы:
1. эту архитектуру нельзя испортить, здесь чем хуже — тем лучше;
2. это конец стиля — как и всегда, через маньеризм и заигрывание с декором;
3. романтизм — в том, что именно в этой архитектуре отражено сполна осознание, что все возможно — вне стилей и эстетик; и в этом — эстетика.
Сегодня — подвид бандитского романтизма в московской версии: лужковский романтизм.
Теперь я на это смотрю совсем иными глазами. Архитектура — она о том, что творится в головах у людей. Она ровно такова, насколько в мозгах сильна каша.
16 May 2019. — Moscow (Russia)